Начало
Я закончил ТХТУ в 2005 году, буду называть его именно так. Во всем мире известен этот бренд, говорю об этом без доли скромности. Нет ни одного театра, который бы не хотел иметь у себя в штате выпускников ТХТУ. У нас единственное подобное заведение в России, второе ТХТУ было в Одессе. Кстати, его закончил известный ленкомовский сценограф Олег Аронович Шейнтис.
Я не должен был становиться театральным человеком, потому что я из династии кораблестроителей. Мой дед – один из основателей атомного подводного флота. Как мы с вами, сидел на совещаниях с Королевым, когда они устанавливали ракеты на подводные лодки. Дедушке сейчас 93 года. Папа из Северодвинска, где строили подводные лодки, мама из Ленинграда, куда папа приехал учиться, их заманили в тогда зажиточную Прибалтику, где в Таллинне я и родился.

После школы я поступил учиться на судостроителя и судоремонтника, закончил училище и проходил практику на заводе. С 9 класса мы вели вечера и дискотеки в школе. Нас с другом наша учительница порекомендовала показаться своей подруге, работавшей в Доме офицеров флота (сейчас это Русский культурный центр). В нем большой зал на 1200 мест, выполненный в сталинском ампире, в золотой лепнине и красном бархате, с роскошными люстрами. Перед глазами первое знакомство – на сцене дежурный свет, спиной к нам – режиссер, перед ним полукругом актеры. Нас прослушали и взяли. Мы играли несколько лет, пока я не закончил училище. Мои коллеги по сцене были настроены серьезно связать жизнь с профессией актера. Но не я. Вдруг из Русского культурного центра ушел единственный техник по свету.

Перед этим он предложил мне попробовать вести спектакли. Директор засомневался: «Ему нет еще 18… Ну ладно, берем». И с 17 до 18 лет я учился на судостроителя и работал в РКЦ, который был тогда самой востребованной прокатной площадкой, приезжали все – от Виктюка и питерского балета до театров со всей России, фестивалей. Я за год переработал с огромным количеством профессиональных театров. И в Москве все не обойдешь, а там они у нас играли. В 2002 приехал на гастроли «Сатирикон» с известным художником по свету Анатолием Кузнецовым, который и стал моим крестным папой в профессии. Он такой классный, интеллигентный, никогда не видел его злым, раздраженным, его, по-моему, невозможно вывести из себя даже режиссеру, который бросается стульями.

И вот у «Сатирикона» неделю были сложнейшие гастроли с ночными перемонтировками. Анатолий Николаевич спросил: «Ты бы не хотел переехать в Москву и поучиться специальности?» Я подумал, классная шутка. Я и в Москве-то был один раз, впечатления остались не очень. Москва меня не прельщала. Но если бы это училище оказалось на краю света, я бы поехал и туда.

А сначала отмахнулся от этой идеи, проводил их на вокзале. Летом раздался звонок от Анатолия Николаевича: «Ты едешь? Я уже поговорил с директором колледжа, она тебя лично прослушает». Я собрал чемоданчик, мама удивилась: «Ты куда?» «В Москву». Она так и села.

Я с базовым образованием поступал сразу на второй курс, и в августе меня пригласили учиться. В Москве год жил у папиной двоюродной сестры, прекрасной души человека, приняла меня как родного, поила, кормила, даже проверяла домашние задания.
Я сразу же с начала учебы пришел в «Сатирикон» к Кузнецову, где смог подрабатывать несколько месяцев. Потом он говорит: «Одна известная художница – Лена Древалева – зовет в театр «Школа современной пьесы», где Женя Гришковец начинает спектакли в 21.30, идеально для тебя. И так я оказался в этом театре. В декабре 2022 года исполнилось 20 лет, как я здесь работаю.
Началось с «Вредных советов», этот спектакль идет до сих пор с аншлагами, кормит нас, сменилось три или четыре поколения артистов.

Пришел осветителем, потом стал художником по свету, защищал диплом по своему спектаклю. У нас был очень мощный курс, 24 выпускника, из них 7 с красным дипломом, по-моему, этот рекорд до сих пор никто не побил. На курсе образовались три семейные пары. Времена были роскошные.

Большая часть моих сокурсников осталась в профессии, работают в театре, сделали успешные карьеры, например, Слава Волобуев, сейчас главный специалист в отделе художественного освещения сцены Большого театра; Павел Бабин, известный художник по свету, вырос в нашем театре, в настоящее время на вольных хлебах; Стацура Валера – заведующий постановочной частью в колледже Олега Табакова; Сергей Солошенко долгие годы возглавлял отделение художников по свету в ТХТУ. В «Ленкоме» работают ребята, в театре имени Мейерхольда, в РАМТе.

Системные знания необходимы: одно дело эксплуатировать, другое – знать, например, обо всех видах специализированных ламп.
Преподаватели, в том числе я сам теперь в МАРХИ читаю лекции, относятся с пониманием к работающим студентам, которые могут отсутствовать по уважительной причине – сдают спектакль или уехали на гастроли. Когда твой студент работает, вы говорите на одном языке. Мне так приятно видеть в его глазах искру и радоваться, что растет твой конкурент.
Молодые специалисты и нас заставляют шевелиться, мы у них тоже учимся, прогресс не стоит на месте, попробуй угнаться.

Театр
Зданию на Трубной более 200 лет, и за эти годы здесь были капитальные ремонты и пожары, опять ремонты и пожары. С 1989 года в нем находится театр, а начиналось это все с богемного ресторана известного шеф-повар Люсьена Оливье, в котором и был придуман знаменитый салат.
При Юрии Лужкове в Москве много чего интересного открывалось, за что мы ему благодарны. В следующем году театр отмечает 35-летний юбилей. В 2014 году у нас случилась трагедия – серьезный пожар, после чего нам пришлось мыкаться по разным ДК, параллельно готовить проектную документацию и делать капитальный ремонт. В 2019 году театр вернулся в свое помещение.

Наш театр уникален, так как современные театральные технологии внедрены в историческое здание XIX века. Нужно было найти компромиссы и согласовать множество документов, например, с Департаментом культурного наследия Москвы. В историческом здании лишнее отверстие не просверлишь. В результате получилась достойная площадка в центре Москвы с залом на 300 мест и Малым залом на 150 мест. Мы очень востребованы, на двух сценах идет 40 спектаклей в месяц плюс корпоративы. Сейчас, например, готовятся четыре премьеры.

«Театр Современной пьесы» – это трансформер, на сцене «Эрмитаж» у нас 96 станков и подъемно-опускных платформ, каждая платформа 2 х 1,2 метра, выдерживает нагрузку 1,5 тонны. Сцена может располагаться вдоль длинной стены или в торце. Есть спектакли, в которых сцена и там, и там. Нижняя механизация управляется с помощью ручного привода. У нас все отлажено, если раньше трансформацию зала делали 6 человек часа четыре, то сейчас два человека могут перестроить за 3-3,5 часа, в том числе переместить стулья.

Наше большое достижение – это 200 проколов в историческом потолке. Мы придумали принципиальный подход – всю механизацию, лебедки убрали за потолок, на технологический этаж. Там достаточно места и не слышно движения.

Мы можем к любому отверстию подкатить систему перекатных лебедок, опустить трос, зацепить и собрать конструкцию. Потом поднял, подал питание, DMX – и готовы к работе. Управление верхней механизацией осуществляется с помощью ПО отечественных разработчиков – мы принципиально не подвязывались на иностранное ПО.

Поэтому весь комплекс управления и светом, и механикой, видео, звуком обеих сцен полностью автономен. Без ненужных обновлений, серверных в других странах, которые ко всему прочему не работают в выходные и, бывает, некому даже нажать кнопку и перезагрузить сервер. Многие театры столкнулись сейчас с такой проблемой, а знаю и такие, которые заказали перепрошивку иностранных пультов на отечественное ПО.

200 отверстий на потолке и система перекатных лебедок,
их носик специально сконструирован для нашего
театра с покатистой крышей.

Ячейки этой решетки имеют выверенный размер,
чтобы проходили все тросы, цепи и т. д.

У нас же оперативно решаются все вопросы, по звонку приезжают наши программисты и исправляют проблему.
Большой зал расположен вдоль фасада, и раньше внутри были слышны резкие звуки с улицы, например, сигнал скорой помощи. Мы сделали серьезную звукоизоляцию. В этом зале полная трансформация происходит 3-4 раза в неделю. Мы перестраиваем зал, 3 дня играем спектакль или спектакли, потом готовимся к следующей конфигурации.

Нам важно было сделать в театре максимальное количество репетиционных зон, сейчас параллельно готовятся к выпуску четыре спектакля, выйдут с интервалом в две недели.

В Малом зале «Зимний сад» под настилом пола находится историческая метлахская плитка, ее защитили несколькими слоями дерева. Поэтому здесь нет нижней механизации и используется раскладная выкатная трибуна, созданная по принципу блитчера. Она раскладывается почти до середины зала. То есть этот зал – трансформер.

Для наших режиссеров нет никаких ограничений. Технический потолок помогает развешивать и направлять оборудование, как требуют творческие задачи. По принципу больших переходных лебедок большого зала сделано и здесь: если мне нужно перевесить софит, я поднимусь наверх, опущу софит на подиум и перемещу его, куда нужно, с помощью лебедки. Так же можно переместить и штанкетные подъемы.
В театре довольно удобные звуковые и световые операторские и тиристорные.

Завпост
Работаю заведующим постановочной части 10 лет, а до этого был художником по свету. Художники по свету редко становятся завпостами, обычно они вырастают из монтировочного цеха. На всю Москву, наверное, я и Андрей Евгеньевич Изотов в Малом театре, других просто не знаю.

Реконструкция театра после пожара прошла за 5 лет, 3 года готовили документацию и 2 года шла сама стройка. И последние года полтора утром я работал в здании театра, следил за ремонтом, участвовал в совещаниях, летучках, а во второй половине дня – в том ДК, где мы играли спектакли. Контроль нужен был постоянно, иначе бывало, что вернулись мы, например, с гастролей, а окно осветителя пересекает труба вентиляции.

с прозрачным потолком и этими витражами по центру

Сейчас, получив опыт, я что-то бы сделал по-другому.
И свет, и видео, и звук, и механика сцены – подо мной. Все это после ремонта и восстановления театра работает, как часы. К строителям у нас есть вопросы, а театральные технологии не подводят, мы все предусмотрели и ухаживаем за техникой.
Я хотел, чтобы люди работали на этом оборудовании с профессиональным и эстетическим удовольствием. К пульту за 5 миллионов рублей приятно притронуться.

Год назад меня пригласили в Вильнюс в Русский драматический театр как художника по свету, мы сделали хороший спектакль, он в репертуаре. Но эта специальность так ушла вперед по технологическим возможностям, оборудованию, сейчас время пикселя, все пульты коннектятся, работают по тайм-коду. Могу предложить какие-то идеи, но распыляться нельзя.

Мне выпала честь поработать с такими выдающимися людьми, как Сергей Юрский, делал спектакль с Михаилом Казаковым, Станиславом Говорухиным, Михаилом Угаровым. Это огромная ответственность и опыт, мне никому ничего не нужно сейчас доказывать.

В театре «Школа современной пьесы» вместе с народными артистами около 150 человек, 45 постановщиков. Мы вместе работаем над спектаклем в одной упряжке. Они прислушиваются ко мне, и я совет приму, корона не упадет.
В настоящее время нужно иметь в виду огромные технологические возможности, вплоть до голограмм ушедших артистов.
У нас есть отдельный видеоцех с двумя специалистами, в их распоряжении целый парк оборудования: и диодные экраны, и лазерные проекторы, камеры, сигнал передают по оптике. И контент производят сами, начальник видеоцеха – известный видеохудожник Дмитрий Мартынов. Он создавал видеоконтент для многих театров – Большого, «Ленкома». Его надо еще дома застать. Наше руководство очень лояльно и дает возможность специалистам развиваться на стороне. Но дом, премьера – это приоритет, конечно. Он, кстати, тоже мой однокурсник.

Собранная Андреем Смирновым коллекция биноклей,
есть дореволюционные, иностранные, бинокли советского времени

Техника безопасности – это моя самая главная ответственность, с которой я ложусь и просыпаюсь. В этом плане меня восхищает Вахтанговский театр и его директор Кирилл Крок. На сцене и за сценой такая чистота, не увидишь брошенный проводок или незакрытый лючок. Я еще удивлялся, что в монтировочном цеху у них в штате две уборщицы. Поэтому все штанкеты, галерочки в такой чистоте, пылинки не увидишь. Крок говорит: «Это ваш дом, должно быть так же чисто». У нас нет уборщиц, мы стараемся сами.
Сейчас в нашем театре ставка на эксклюзивность, есть спектакли, на которые билет в первый ряд стоит 20 тысяч рублей, и они распродаются в первую очередь. Театр в наши сложные времена работает стабильно.

Оборудование
Очень важно, что мы выиграли войну с проколами потолка в историческом здании и с нижней механизацией. В то время у нас директором театра была Анна Гроголь, она отправила меня на выставку во Франкфурт, я нашел нижние станки, которые нам подходили. Мы понимали, сколько денег нам дадут на оборудование, и проект с автоматизированной нижней механизацией стоил бы в два раза дороже, чем выделили на всю стройку.

Нужно было найти компромиссный вариант – механизацию с ручным управлением и максимально простой конструкцией в эксплуатации. Я мыслил в сторону полной автономии. Поэтому у нас на пультах управления верхней механизации стоит отечественный софт, у них нет выхода в интернет, чтобы ничего не подцепить. За 4 года эксплуатации 1 или 2 раза пригласили программиста, который нам это устанавливал, чтобы кое- что скорректировать.

Пульты управления механикой по документам наши, а в начинке много иностранных компонентов.
Световое оборудование – Robe, светодиодное с театральным режимом работы, совершенно бесшумное. Должна быть абсолютная тишина, даже когда синхронно работают 40 голов. У нас даже системы вентиляции и кондиционирования имеют предварительные глушилки.

По свету приоритет за светодиодными приборами, хотя у нас нет ограничений по мощности, при реконструкции мы построили свою подстанцию, можем делиться и с соседями.
Используем и обычные прожекторы с лампой накаливания. Театры, конечно, от них не откажутся, их ни один диод не заменит, чтобы получить теплый нежный спектр.

Пульты Grand MA универсальные, удобные для нас, так как в театре проходят не только спектакли, но и корпоративные мероприятия, юбилеи, показы мод – все, что угодно. Работать на нем – получать эстетическое и технологическое удовольствие. Спроси десять художников по свету, уверен, что восемь выберут Grand MA. Когда к нам приходят студенты на экскурсию и видят наш аппарат, потом хотят попасть к нам на практику.
Звуковые микшеры Allen & Heaht, микрофонный парк Sennheiser.

Акустические системы LAcoustic серия Kiva – они хорошо выполняют все задачи нашей многофункциональной площадки. У всех цехов серверные были Apple, но поняли, что это не принципиально, частично перешли на винду.
Сколько бы мероприятий мы ни провели, все были довольны.
Нам грех жаловаться, у нас все хорошо. Хочется себе и другим пожелать хорошей драматургии, интересных режиссеров.

«Вредные советы». Фолк-рок-рэп-поп-фантазия для взрослеющих детей

Авторы Григорий Остер и Андрей Андерсен
Режиссер Андрей Андреев
Художник Мария Трегубова

«Лондонский треугольник»

Автор Александр Углов
Режиссеры Дмитрий Астрахан и Владимир Рубанов
Художник Анатолий Шубин
Звук Александр Иванов

Мюзикл «Необратимость»

Художественный руководитель постановки Яна Поплавская
Авторы спектакля
Екатерина Сергеева и Павел Дроздов
Хореограф-постановщик
Екатерина Сергеева

«Шинель/Пальто»

Музыкальная концепция
Дмитрий Хоронько
Хореография Светлана Кузянина
Видео Дмитрий Мартынов

«Авиатор»

Автор Евгений Водолазкин
Режиссер Алина Кушим
Художник Александра Дашевская
Художник-технолог
Ирина Дерябина
Художник по свету Тимур Саитов
Звукорежиссер Алексей Титов
Художник по видео
Дмитрий Мартынов
Звук Александр Иванов