Мониторы Ньюэлла пришли в Москву (продолжение)

Фото 1. «Старая» студия Валерия Парамонова

Александр Кравченко, Киев
vita46@yandex.ru

В первой части статьи («Шоу-Мастер», 2007, № 3) разговор шел в основном о строительстве студии Сергея Большакова «Наше время».
В этой же части я расскажу о студии Валерия Парамонова
VI Sound, и мы попытаемся сравнить опыт строительства
этих двух студий.

С Валерием Парамоновым, совладельцем студии VI Sound, меня познакомил наш общий приятель весной 2005 года. Встретились мы на студии и по всему было видно, что здесь не страдают от недостатка работы (фото 1). И действительно, Валерий рассказал мне, что они хотят расширяться и строить еще одну студию, рядом с действующей, и дал мне приблизительные планы будущих студийных помещений.
После той встречи прошел почти год, и я уже успел забыть о ней. В самый разгар строительства студии Сергея Большакова Парамонов позвонил вновь и предложил встретиться, осмотреть помещение и договориться о совместной работе.

Фото 2. Помещение под новую студию

Помещение будущей студии, как и всякое другое, имело свои достоинства и недостатки. Это было подвальное помещение из двух расположенных «вагончиками» комнат (фото 2). Длина была 20,9 м, а вот ширина постепенно изменялась – от 5,2 до 4,1 м. Кроме того, в конце более узкой комнаты находился еще небольшой «аппендикс» шириной 2,1 метра и глубиной 2,6 м. Высота потолка, который имел наклоны, не была постоянной: на верхней отметке (со стороны «аппендикса») – 5,57 м, а после плавного спуска, на противоположной стороне – 4,45 м. Таким образом, наклон потолка составлял около 3⁰, а угол расхождения боковых стен – 3,5⁰. Между старой и строящейся студиями на втором ярусе существовал переход шириной 1,6 м, поэтому потолок более широкой комнаты в этом месте опускался до отметки 2,55 м.
Рассмотрим преимущества и недостатки этого помещения и начнем с недостатков. Недостаточной была ширина, особенно для контрольной комнаты. Так, на предполагаемой линии установки мониторной системы расстояние между боковыми стенами было всего 4,4 м, а это значило, что мониторы следовало устанавливать буквально впритык к боковым стенам, что могло значительно увеличить влияние возможных отражений прямого сигнала боковыми стенами. В таких случаях приходится усиливать акустическую обработку передней части боковых стен, из-за чего они делаются еще толще и под установку мониторов остается еще меньше места. Классический «замкнутый круг». При такой ширине помещения уже невозможно оставить место для двери между комнатами студии, а значит, нужно совмещать дверь с внутристудийным окном; другими словами, единственным выходом могла быть стеклянная дверь, которая одновременно с этим служила бы и внутристудийным окном. Но стеклянная дверь всегда является в большей или меньшей степени «дырой» в звукоизоляции помещений. Еще один «замкнутый круг». В дополнение ко всему в месте размещения левого монитора очень некстати находилась опорная колонна. Недостаток данного помещения можно охарактеризовать в двух словах: длинное и узкое (фото 3).

Фото 3. Помещения студии в плане

В целом, если говорить о контрольных комнатах, то идеальная площадь для них – от 35 до 50 м² при ширине этих помещений от 5,5 м. Если площадь меньше, то труднее добиться требуемого акустического контроля. Если же площадь больше, а также больше и расстояние от мониторов до позиции прослушивания, то в этом случае сложнее добиться необходимых условий мониторинга. Например, известно, что мониторы должны обеспечивать определенный уровень звукового давления в позиции прослушивания. Но добиться этой цели при расстоянии от мониторов до позиции прослушивания в более чем 5 м тем более достаточно трудно: ведь мониторы должны развивать такие высокие уровни звукового давления, когда начинает проявляться нелинейность воздушной среды, что, естественно, сказывается на условиях мониторинга. Так что слишком большие помещения тоже имеют свои минусы.
Конечно, вопрос выбора мониторов обсуждался с Валерием Парамоновым с самого начала. Он хотел, чтобы использовались мониторы Ньюэлла Reflexion Arts и чтобы контрольная комната была спроектирована вместе с ними. Но Валерий оказался в той же ситуации, что и Сергей Большаков: он их никогда не слышал. Строительство студии Большакова как раз находилось в самом разгаре, и возможности продемонстрировать эти мониторы еще не было. Это был риск. Обычно, чтобы попробовать разобраться в «мониторных» пристрастиях своих заказчиков, я задаю им несколько наводящих вопросов, в том числе – как они относятся к мониторам Dynaudio, например ВМ15. Если отзыв о них положительный, то я НЕ рекомендую им мониторы Ньюэлла, так как они совсем другие. В данном случае я не наговариваю на мониторы Dynaudio. Мало того, у меня есть знакомые звукоинженеры, которые работают с ними и добиваются неплохих результатов. Да и вопрос выбора мониторов – это вопрос особенностей слухового восприятия, вкуса и пр. Хотя, признаюсь, сам я действительно не понимаю Dynaudio. Но не об этом речь. Итак, после недолгого обсуждения Валерий остановился все же на мониторах Ньюэлла.
Мы с ним также обсудили, кто и чем будет заниматься. Ситуация на этой студии отличалась от той, что была у Сергея Большакова. Если у Большакова весь персонал студии вместе с ним в той или иной мере участвовал в строительстве, а Максим Череугин вообще занимался исключительно этим, то у Валерия Парамонова все были заняты работой на старой студии. Поэтому мы решили следующим образом: я осуществлял акустический проект, авторский надзор и общее руководство, а также расчет, сборку и настройку мониторной системы; непосредственно руководил строительством и следил за соблюдением технологии мой представитель Виктор Верхняцкий; проектирование электроснабжения и коммутации решено было отдать Александру*; поставкой строительных материалов занимался наш общий знакомый Роман Фролов, которому я месяцем раньше закончил строить небольшой просмотровый зал в формате Dolby Digital.

*  Фамилия вычеркнута редакцией

Итак, можно приступать к проектным работам.
Фронтальную стену решили смонтировать вплотную к переходу между студиями. Во-первых, глубина контрольной комнаты и так была больше 9 м; во-вторых, под этим переходом можно было сделать глубокий тамбур между студийными помещениями и за счет его глубины улучшить звукоизоляцию между ними, ведь двери со стороны контрольной комнаты и так должны были быть стеклянными. Продольная ось контрольной комнаты была смещена на полтора градуса: с одной стороны, это позволило более полно использовать объем помещения; с другой – получившееся увеличение ширины комнаты от фронтальной стены к задней облегчало задачу по акустическому контролю этого помещения. Уступ в задней стене также пригодился – для размещения полноценных низкочастотных «ловушек».
К сожалению, ширина помещения не позволяла использовать мониторные системы 234-й версии, так как ширина их фронтальных панелей составляет 120 см. Поэтому я решил применить системы 239-й версии, увеличив их акустическую отдачу за счет конструкции и объема корпусов мониторов. Этого было вполне достаточно, чтобы обеспечить необходимые параметры в позиции прослушивания. Кроме того, Валерий Парамонов также сказал мне, что у задней стены контрольной комнаты будет большой диван для гостей студии и присутствующих на записи продюсеров, и хотелось бы, чтобы звук мониторов не особо мешал им общаться.

Фото 4. Выравнивание пола песком; на заднем плане – «аппендикс» тон-зала

Единственный тон-зал студии с акустической точки зрения должен был отвечать требованиям, предъявляемым к помещениям с «нейтральной» акустикой. Особое внимание уделялось контролю низких частот, так как здесь должны были записываться и комбисистемы, и ударные, и пр., поэтому здесь, как и в передней половине контрольной комнаты, была применена технология «мягкого мешка». Определенную проблему представлял упоминавшийся выше «аппендикс» в конце тон-зала (фото 4), но и ее удалось довольно-таки оригинально решить: так как проектная высота тон-зала после акустической обработки составляла 4 м 6 см, это позволяло нам разделить этот «аппендикс» на два независимых яруса (фото 5) и устроить там места для записи комбисистем.

Фото 5. С помощью дополнительного звукопоглощения и разделения «аппендикса» на верхний и нижний ярусы удалось сделать два места для записи комбисистем

Я периодически приезжал в Москву, так как контролировал строительство студии Сергея Большакова. Естественно, мы встречались и с Валерием Парамоновым, и я показывал ему проект на его промежуточных этапах. Скажу честно, что еще ни на одной студии до этого у меня не было такой «свободы маневра», как здесь. Валера мне полностью доверял и принимал любые мои идеи и предложения. В подобную «безоблачность», конечно, хотелось верить, но ведь в жизни так не бывает.
И вот однажды мы встретились с одним из соучредителей студии, который был профессиональным строителем. Здесь я сделаю небольшое отступление.

Фото 6. Батареи отопления отключены, но подводы к ним оставлены; в случае необходимости батареи можно будет подключить

Снова и снова приходится говорить о не совсем корректной терминологии и ее неправильном восприятии. Возьмем два термина: например, «строительство студии» и «акустическая отделка». Их англоязычными аналогами являются «studio construction» и «acoustic treatment», что при более точном смысловом переводе означает «конструирование студии» и «акустическое лечение, обработка». Однако, услышав словосочетание «строительство студии», профессиональные строители, справедливо считающие себя компетентными в сфере строительства, автоматически начинают считать себя столь же компетентными и в строительстве студий. Возникают вопросы о соответствии ГОСТам, СНИПам, расчетам нагрузок и т.п. Парадоксально, но получается, что по этой причине объяснить особенности конструкции студии тяжелее всего именно профессиональным строителям, а особенности студийного электропитания – электрикам! Ведь никто не требует от скрипичного мастера (который, кстати, тоже работает вполне строительными инструментами: молотком, стамеской и пр.) соответствия тем же СНИПам. Однако по своей сути создание студии – это то же самое! Что ж, если бы труд скрипичных мастеров назывался «строительством скрипок», то, вполне возможно, и у них были бы подобные разногласия. То же самое относится и к термину «акустическая отделка», который изначально подразумевает легкомысленность в подходах к формированию определенной акустической среды внутри помещения. Почему-то возникает ассоциация с оклейкой стен обоями: раз-два – и отделка готова… А когда рассказываешь, что акустическая отделка начинается с фундамента, то многие просто не готовы это воспринять, ведь слово «отделка» не готовило их к серьезным трудоемким работам.

Фото 7. «Плавающий» пол и кабель-канал в нем

Я думаю, что предыдущий абзац помог вам догадаться, какой была эта встреча и о чем на ней говорилось. Выслушав мнение профессионала-строителя и представив себе «прелести» будущей совместной многомесячной работы, мне пришлось пойти на радикальный шаг – отказаться от этой работы. Иначе, если бы я последовал этим рекомендациям, мы могли бы построить все что угодно, но только не студию звукозаписи. Ну а мне пора было на киевский поезд. Но не успел я доехать и до Калуги, как позвонил Валера и сказал, что нам следует продолжить работу, а со стороны совладельцев студии только он будет иметь со мной дело.
Через какое-то время акустический проект был окончен, и я отправил Валере смету на необходимые строительные материалы, чтобы он мог приблизительно представлять уровень предстоящих расходов.

Фото 8. Подъем и установка щита акустической оболочки

Непосредственно на строительстве студии было занято четверо местных рабочих. Начало работ было назначено на первую половину июня 2006 года. Мы опять собрались все вместе, уточнили обязанности, а Роман Фролов представил даже план-график строительства. Еще на той встрече я предупредил, что по окончании работ появится журнальная статья с оценкой вклада каждого участника. Кроме того, мы пожелали друг другу сохранить позитивный настрой на все время строительства.

Фото 9. Низкочастотные «ловушки» у задней стены контрольной комнаты

До устройства «плавающего» пола были проведены некоторые подготовительные работы: сняты радиаторы отопления и сделаны запасные отводы (фото 6), сделаны оконные и дверные проемы в бетонных стенах, проделаны отверстия для кабелей и воздуховодов, а структурный пол был выровнен слоем песка (фото 4). Затем приступили к изготовлению «плавающего пола». Отсутствие ограничений по весу конструкций позволяло делать нам тяжелый пол, который – в сочетании с правильно подобранной подложкой – имел низкую резонансную частоту. Учитывая общую толщину пола – свыше 20 см, у нас была возможность проложить все необходимые кабель-каналы в толще пола, что и было сделано (фото 7).

Фото 10. Низкочастотные «ловушки» на потолке контрольной комнаты

Работы продвигались достаточно быстро. Сначала были собраны и установлены согласно проекту щиты акустической оболочки. Подъем этих щитов оказался непростым делом (фото 8), так как из-за высоты потолка и высота щитов была больше, и опорные бруски применялись с большим сечением (50 х 100 мм). После этого приступили к изготовлению акустической оболочки потолков, затем – к низкочастотным ловушкам вдоль задней стены контрольной комнаты (фото 9). Конечно, тяжелее всего пришлось с потолочными ловушками (фото 10), ведь у них и вес побольше, и крепить/настраивать их сложнее.

Фото 11. Сборка корпусов мониторов

Корпуса мониторов для данной контрольной комнаты имели объем около 450 л каждый (фото 11). Несмотря на массивность и значительную толщину (около 35 см) фронтальной стены, она не смогла бы удержать столь тяжелый корпус, который с трудом поднимали шесть человек. Поэтому под мониторы делались свои подставки, в которых сразу же была предусмотрена и ниша для установки усилителей (фото 12).
Первые два-три месяца студия строилась довольно быстро и была уже готовой процентов на 70-80. Однако по какой-то причине не выполнялись работы по коммутации и

электропитанию, а это уже начинало тормозить 

Фото 12. Мониторные системы с подставками выставлены согласно проекту на своих местах

общестроительные работы. Александра*, ответственного за этот участок, нам долго не удавалось найти.
А потом и вовсе оказалось, как бы это помягче сказать, – что он не в том состоянии, чтобы делать эти работы. Так как оттягивать дальше уже было некуда, Валерий Парамонов принял решение об его отстранении. Ну а мне пришлось попросить своего товарища – опытного звукоинженера помочь нам в этом вопросе.
Еще через полторы-две недели уехал и Роман Фролов – на съемки кинофильма в Крым. Поэтому вопросом снабжения материалами занялся Виктор Верхняцкий.

Фото 13. Конструкция для возвышения пола у задней стены контрольной комнаты

Тем временем строительство продолжалось. Валерий Парамонов предложил сделать небольшое возвышение в задней части контрольной комнаты (фото 13). Как я уже упоминал, там планировалось место для продюсеров и гостей студии. Одновременно рабочие заканчивали фронтальную стену (фото 14) и приступили к отделочным работам – изготовлению рамок под тканевую обивку (фото 15).
В целом, студия была построена месяца за четыре с небольшим. Оставались
разве что декоративно-отделочные работы, но к дизайну студийного
интерьера я практически не имел отношения.

Фото 14. Последний (пятнадцатый) слой фронтальной стены – кладка колотым гранитом

Не могу сказать, что мне нравился цвет стен, пола, потолка и прочее, так как я все-таки больше люблю студии, выполненные в светлых тонах. Но в эти вопросы я если и вмешивался, то только в тех случаях, когда, например, ткань имела не те акустические свойства. Должен отметить, что Валерий Парамонов сдержал слово, и мы слаженно решали все проблемы.
В строительстве студии наступала пауза примерно до марта следующего года. Дело в том, что старая студия продолжала активно работать, а оборудование для новой еще не было закуплено. Да и комплектующие к мониторам задерживались.

Фото 15. Обтяжка стен тканью; потолочные рамки для обтяжки тканью готовы и находятся на своих местах

В марте 2007 года я попросил двух рабочих, которые уже имели опыт строительства студии со мной, помочь с отделочными работами. Кроме того, за эти полгода проявились некоторые недостатки. Например, в 40-миллиметровой половой доске образовались небольшие щели, указывающие на то, что нам ее привезли недостаточно высушенную, хотя и заверяли в обратном.
К концу марта и мы с компаньоном приехали на три дня для установки и настройки мониторной системы. Нас никто не отвлекал, поэтому систему мы собрали в течение дня (фото 16), подключили генератор розового шума и ушли спать. Как я уже писал в предыдущей части статьи, прежде чем приступить к настройке мониторов, они должны какое-то время приработаться, т.е. громкоговорители должны «выйти» на заявленные параметры. Например, Том Хидли приступает к настройке своих мониторных систем только после того, как они не менее 48 часов «прогревались» розовым шумом на уровне звукового давления в 110 дБ.

Фото 16. Сборка мониторной системы

На следующее утро мы включили вместо розового шума музыкальные и тестовые компакт-диски, подняли уровень громкости, а сами пошли в тон-зал, чтобы помочь Валере разобраться с коммутацией. Вдруг во время звучания одной из композиций в тон-зале появился гул на очень низких частотах. Оказалось, что это звучала «Органная рапсодия» на одном из тестовых дисков, подаренных Ньюэллом пару лет назад. Когда я прослушивал этот диск на «энэсках», то на них, естественно, такие частоты не прослушивались, и я даже не догадывался о их существовании в этой записи. Но тут измерения показывали, что мониторная система реально воспроизводит и 20, и даже 18 Гц. Это было впечатляюще! Ведь когда система воспроизводит такие частоты – это одно, а когда эти частоты еще и поддерживаются помещением – это совсем другое восприятие! Я имею в виду вот что: расстояние между самыми удаленными стенами на студии Парамонова было больше 20 м, а это значит, что помещение могло поддерживать звучание на частотах вплоть до 9-10 Гц. Забегая вперед, скажу, что на следующий день мы специально пошли на студию к Сергею Большакову послушать этот диск. Очень было интересно сравнить, как при одинаковых мониторных системах со звуком «работает» помещение. Ведь помещение студии Большакова не было столь вытянутым, а значит оно не могло поддерживать распространение столь низких частот. Наши предположения подтвердились. Но когда мы вошли в тон-зал, то увидели за ударной установкой барабанщика, который спросил нас: «Ребята, а почему это пол дрожит?» Кстати, на студии Большакова отменная звукоизоляция между контрольной комнатой и тон-залом, а толщина композитной звукоизолирующей стены – около 1 м 30 см.
Действительно, поведение звуковых волн на различных частотах очень разнится. Поэтому я считаю, что практический опыт, выражаемый в ощущениях и интуиции, чрезвычайно важен для проектировщика студии. Вот, кстати, что об этом пишет Ф.Ньюэлл в главе «Sound Isolation» книги «Recording Studio Design»: «…ощущения очень необходимы, потому что опыт практического применения является, возможно, единственным реальным путем при принятии ответственных решений».¹

¹ Newell, Philip, Recording Studio Design, Focal Press, Oxford, UK, p.49 (2003)

Справедливости ради приведу пример, что думает об этом же представитель академической науки Фрэнк Фейи: «Теоретический анализ проблемы прохождения звуковой волны сквозь два отдельных слоя какого-либо материала не столь глубок, как при прохождении через один слой, а это значит, что нужно больше доверять информации, основанной на собственном опыте.
… Сложность звукоизоляционных конструкций и взаимодействие огромного количества параметров, иные из которых даже трудно выразить, свидетельствуют против рафинированных теоретических трактовок»².

² Fahy, Frank, Foundations of Engineering Acoustics, Academic Press, London and San Diego, p.331 (2001)

Однако вернемся к нашей студии. После завершения настройки мониторов мы пригласили всех присутствующих. Все остались очень довольны и качеством звучания, и звуковым давлением, а я был счастлив от хорошо проделанной работы, ведь это был день рождения очередной студии (фото 17).
Как бы мне хотелось в этом месте закончить статью и поставить точку…

Фото 17. Первое прослушивание мониторной системы вместе с персоналом студии

Но прошло два месяца, я уже был занят строительством очередной студии, как позвонил вдруг… Александр*. Из разговора с ним я понял, что он вернулся на студию к Парамонову и начал свою деятельность с… критики мониторов! Суть «претензии» сводилась к тому, что необходимо увеличить отдачу на низких частотах и поменять для этого усилители и НЧ-громкоговорители. Я постарался объяснить ему все, что можно объяснить по телефону, но его это вряд ли интересовало. Окончательно меня сразила одна его фраза (дословно): «Мониторы должны колбасить так, чтобы под продюсерами подпрыгивал диван!» Конец цитаты. Прошу прощения, но мой ответ был нецензурным, ибо с подобным «критерием» оценки мониторных систем столкнулся впервые. Да и трудно о чем-то говорить с человеком, которого в этой сфере я не могу назвать даже любителем. Это все равно, что обсуждать с папуасом особенности оппозитных двигателей.
Постараемся подробнее разобраться в этой ситуации. Напомню, что расстояние между центрами мониторов, а также от мониторов до места прослушивания приблизительно 3 м. Расстояние же от мониторов до «дивана с продюсерами» более 8 м. Закон о падении давления на 6 дБ с удвоением расстояния пока еще никто не отменял. Следовательно, в нашей ситуации разница в звуковом давлении между позициями звукоинженера и продюсеров могла бы составить около 8 дБ. Другими словами, если бы мониторы даже развивали звуковое давление до уровня «подпрыгивающего дивана», то у звукоинженера бы в это время просто «вылетали уши». Но и это не все. Мониторы «нацелены» на позицию звукоинженера, а после прохождения звуковыми волнами восьмиметровой дистанции их траектория перекрещивается, а стереобаза искажается; при этом отклики мониторов гасятся в основном в противоположных боковых стенах, и давление у задней стены падает еще больше. Вывод из этого простой: с помощью одних мониторов в контрольной комнате данной геометрии невозможно обеспечить «убойное» звуковое давление у задней стены и одновременно приемлемые условия мониторинга в позиции звукоинженера. Нужно было бы, как вариант, просто дополнительно повесить перед диваном небольшой линейный массив.
Однако за этим обсуждением мы можем забыть о двух вещах. Во-первых, изначально Валерий Парамонов просил меня придумать что-либо, чтобы продюсеры на диване могли разговаривать, т.е. задача изначально была противоположной. А во-вторых, и это главное, продюсер во время работы должен сидеть возле звукоинженера и «рулить звук», а не сидеть в пяти метрах сзади на трясущемся диване. Мы же, как всегда, «идем своим путем»…
Свои мысли по вопросу переделки мониторов я изложил в письме к Валерию Парамонову, но ответа не последовало. А спустя некоторое время мне сообщили, что в мониторах поменяли низкочастотные громкоговорители, надели на них какие-то защитные сетки и пр. Отныне это уже были не «ньюэлловские» мониторы…
Выступая в июле 2007 года с докладом на тему студийного мониторинга перед киевскими звукоинженерами, Филип Ньюэлл, который всегда очень осторожен в высказываниях и избегает категоричности, сказал примерно следующее: «На сегодняшний день вся индустрия звукозаписи в части студийного мониторинга практически зависит от одного-единственного громкоговорителя, производство которого фирма JBL прекратила еще в 70-х годах. Равноценной или близкой по параметрам замены этому громкоговорителю нет. Сейчас он выпускается небольшими партиями и только под заказ. Я даже боюсь подумать, что будет, если выпуск его прекратится полностью».
Как вы уже догадались, именно этот громкоговоритель Александр Артемьев и умудрился заменить.
Ну что ж, можно подвести краткие итоги строительства этих двух студий. Сравним исходные параметры помещений под студии. Обе студии находились в подвальных помещениях. Преимущество такого расположения в том, что практически нет ограничений по нагрузке на пол; недостаток – в обеих студиях нет окон и, соответственно, дневного света. Серьезное преимущество студии Парамонова – высокий потолок, в то время как Сергею Большакову пришлось углублять пол в контрольной комнате на 30 см, а в большом тон-зале – на полтора метра. В то же время контрольная комната Сергея Большакова имела более правильные пропорции сторон и более подходящую ширину (5,5 м).
Если студия Парамонова была подключена к общей системе вентиляции, то на студии Большакова вентиляционная система была автономной, что, несомненно, является преимуществом. Фронтальная стена на студии Парамонова в плане веса и жесткости было сделана «с запасом», резонансная частота пола была более низкой, что в совокупности облегчило процесс настройки мониторов. На обеих студиях мы столкнулись с проблемами транспортировки и растаможки комплектующих на мониторы. На обеих студиях с самой лучшей стороны проявили себя усилители и кроссовер питерской фирмы Neva Audio. Опыт строительства этих двух студий показывает, что лучшим вариантом является участие – хотя бы эпизодическое – персонала студии в работах по ее реконструкции. И, возвращаясь к первой части статьи, хочу еще раз отметить, что надо доверять проектировщику вашей студии; иметь свое мнение на происходящее, основанное не на слухах и изречениях липовых «гуру», а на собственном опыте; не слушать советчиков с сомнительной компетентностью.
Прошло время. Мои отношения с Сергеем Большаковым, которые в свое время были ой какими непростыми, превратились в дружбу. Каждый раз, бывая в Москве, я стараюсь попасть к нему на студию, чтобы повстречаться с ним, Денисом Юровским, Владимиром Воронцовым, Евгением Панковым, Татьяной Данилиной, Максимом Череугиным. С другой стороны, мне очень приятно было работать вместе с Валерой Парамоновым, ведь в жестком мире шоу-бизнеса не часто встретишь таких открытых и добрых людей, как он. Тем не менее, как представитель интересов Филипа Ньюэлла, я вынужден заявить, что мониторы в студии Валерия Парамонова не являются мониторами Reflexion Arts.