Не слушайте оборудование слушайте музыку артиста!

Предлагаем вашему вниманию интервью с Пабло Эспинозой,
вице-президентом Meyer Sound по исследованиям и разработкам
и главным конструктором громкоговорителей,
которое провел звукорежиссер Денис Загуменнов.

Из первой части интервью вы узнаете:
• как Пабло Эспиноза из звукорежиссера превратился в руководителя исследовательского отдела Meyer Sound;
• как организована работа изобретателей в Meyer Sound;
• что важнее: наука или искусство;
• как развивается оборудование Meyer Sound;
• чем различаются концертные и театральные звукоусилительные системы;
• об объемном звуке;
• о звуке в бизнесе;
• о том, что происходит в науке;
• о загадках человеческого мозга.



Денис Загуменнов и Пабло Эспиноза

Вы были звукорежиссером, а стали вице-президентом исследовательского департамента Meyer Sound. Расскажите, как вы прошли этот путь?
Я был очень любознательным, и мне всегда нравился звук. Я жил в Мексике, и, когда решил серьезно заняться звуком, отец посоветовал мне поступить в университет. И я поступил в Государственный мексиканский университет, где изучал электронику и механику. Это был очень хороший вуз. Но по окончании университета я понял, что о звуке нам давали не очень много знаний. Нужно было двигаться куда-то дальше.

Я нашел программу в Вашингтоне именно по аудиотехнологиям и еще один университет там же, где преподавали аудиотехнологии. Мне пришлось снова год изучать стандартные дисциплины, и только потом мы перешли к звуку. Я все изучил, окончил и этот университет и получил степень в области аудио- и компьютерной техники.

Получив образование, вернулся на родину и начал работать с известными коллективами. Сначала с мексиканскими, а потом и с мировыми звездами. Это было очень хорошее время: мировые звезды открыли для себя мексиканский рынок и начали его осваивать.
Но мне хотелось большего.

Компания Meyer Sound открывала филиал в Мексике, Скот Глэдхилл искал сотрудников в отдел технической поддержки. Он обратился ко мне, потому что у меня были обширные связи в шоу-индустрии и большой опыт работы.

За 10 лет до этого на конференции я встретил Джона Мейера. Его компания тогда еще была маленькой, но я сразу понял, что это за человек. И, когда мы встретились со Скоттом, я сказал: «Я квалифицированный инженер с двумя высшими образованиями и хочу работать с Джоном Мейером». И Скотт ответил: «Хорошо, я устрою тебе интервью с ним».

Интервью состоялось, но на тот момент не было вакансии изобретателя новых продуктов, и я согласился работать в технической поддержке. Настраивал системы для артистов сначала в Мексике, потом и в других странах, например, для знаменитого джазового фестиваля в Монтре. И все время у меня возникали идеи, как улучшить продукт. Я работал в «поле», но всегда делился этими идеями, и однажды Джон решил дать мне шанс поучаствовать именно в разработке.

Разработками в Meyer Sound занимается много людей. У Джона Мейера возникает вИдение того, каким должен быть продукт, но кто-то должен донести это до команды, чтобы они точно поняли задачу. Я стал таким передатчиком, который понимал идеи Джона, а дальше работал уже с командой, ведя ее в правильном направлении. Мне очень сильно пригодилось техническое образование и опыт работы на концертах. Это помогало не уходить слишком далеко от поставленной цели и в то же время делать продукт, который нужен пользователю.

Весь цикл производства осуществляется силами Meyer Sound, мы ничего не делегируем другим компаниям. Мы делаем громкоговорители, усилители, подвесы, сами все паяем. Все это на одном заводе. Понятно, что у нас работает большая команда инженеров-разработчиков. Их нужно учить, следить, чтобы все двигались в правильном направлении.

Для этого нужно разбираться в механике, электронике, в компьютерных технологиях. При этом понимать, чего хочет Джон Мейер, и уметь донести его идею до персонала. Моя роль как раз заключается в том, чтобы управлять командой разработчиков и вести их в соответствии с представлениями Джона Мейера.

Означает ли это, что компанией движут исключительно идеи Джона Мейера? Или есть обратная связь со звукорежиссерами, системными инженерами и, может быть, они подкидывают идеи?
Мы создаем решения для потребителей. В нашем продукте всегда есть 3 составляющие.
1. Идеи Джона Мейера о том, как улучшить продукт или сделать продукт, который изменит что-то в области звукоусиления.
2. Пожелания клиентов, которые хотят что-то улучшить, но не могут сделать это стандартными средствами. Тогда мы вместе ищем решение. Для нас очень важен контакт с такими ищущими людьми, потому что именно они могут дать что-то новое для индустрии.
3. Тренды, которые появляются в индустрии. Конечно, мы следим за всеми глобальными трендами и постоянно задаемся вопросом: «Как это можно улучшить?» И тогда случаются настоящие открытия, потому что мы стараемся реализовать новую идею наилучшим образом.

Звукоусилительные системы часто делят на концертные и театральные. Есть ли между ними разница для покупателей акустики, для тех, кто ее настраивает, и для звукорежиссеров? Или разницы на самом деле нет, и это только маркетинг?
Компания Meyer Sound не занимается разработкой колонок или корпусов. Наша глобальная задача — создать впечатление, вызвать эмоцию от прослушивания музыки. Чтобы люди пришли на концерт и слушали артиста, а не то, как он звучит из громкоговорителей.

То есть не разработать самые хорошо играющие колонки, а разработать систему, которую вы не будете замечать.
Необходимо усилить звук, чтобы его услышало большее количество людей. А сама система должна быть линейной. Это технический термин, он означает «что на входе, то и на выходе». Люди не должны слышать громкоговорители. Колонки должны быть незаметными (не зрительно, а на слух — прим. Дениса).

Этому принципу мы следуем во всех направлениях: в кино, в концертной, студийной акустике. Мы называем его «Наука на службе у искусства».
Есть технические отличия в подвесе для туровых систем и стационарных для театра. Но концептуально все системы схожи и должны, если они линейные, одинаково хорошо работать на концертах Metallica и Паваротти.

Это требует научного подхода и серьезных технических знаний. Необходимо также уважать артиста. Когда люди идут слушать Metallica, они хотят слышать все так, как задумали музыканты, а не так, как вдруг получилось. Когда они идут в кино, они хотят слышать звук точно таким, каким его задумал звукорежиссер фильма.

Вы делаете хорошие системы с 80-х годов XX века. Расскажите, как вы совершенствуете оборудование. Что в нем меняется?
Совершенствования идут в разных направлениях. Меняется жизнь, люди, появляются новые музыкальные стили или новые требования к транспортировке колонок. Нельзя зацикливаться на частотной характеристике, фазовой характеристике и уровне искажений, есть еще поведение рупора, его покрытие и другие показатели.

Мы выпустили наш флагманский громкоговоритель Bluehorn с ровной частотной и фазовой характеристикой. Т.е. все ноты звучат достоверно. Но появляется еще ряд проблем. Это, например, изменение положения слушателя по отношению к громкоговорителю.
Мы воздействуем на человеческий мозг, который сложно устроен. Появляются все новые инструменты для изучения физики. Программное обеспечение позволяет анализировать некоторые процессы. Поэтому путь к совершенству никогда не заканчивается.

Джон Мейер считает, что мир вокруг нас существует «in high definition», то есть в высоком разрешении. Технологии должны приближаться к этому разрешению. И тут важно, чтобы улучшались не колонки, а звуковое пространство вокруг слушателя.
В естественных условиях человек находится внутри звукового поля, звуки к нам приходят со всех сторон. Стерео — это переходный период, потому что на самом деле звук в помещении доносится из разных точек пространства.

Технологии должны двигаться в сторону настоящего high definition, который есть в природе. И поэтому в кино сейчас много внимания уделяется развитию объемного звука и тому, как мы можем контролировать пространство.
Для этого мы разработали систему Сonstellation, которая изменяет пространство и погружает нас в звук. Т.е. не так, как вы привыкли: 50 колонок – и вот у вас surround.

Конечно, отдельный громкоговоритель должен быть идеальным. Иначе мозг совершенно точно распознает неестественный звук. Обмануть мозг очень сложно.
Кроме физики, есть требования индустрии: например, количество потребляемой энергии, масса. В шоу сейчас принято использовать много видеоэкранов, много света, и техническая служба требует, чтобы масса колонок была все меньше и меньше. Общий вес ограничен, и каждый новый экран вешается за счет уменьшения массы колонок в том числе.

Сегодня шоу здесь, завтра в другом месте,значит, колонки должны опускаться и подниматься, мгновенно собираться и разбираться. И желательно, чтобы все работало сразу, без сложной настройки.
Мы делаем активную акустику как раз потому, что так проще получить правильный звук. Потому что усилитель всегда подключен к одному динамику, и никто не перепутает провода, не включит другой пресет. Усилитель и громкоговоритель всегда на одном расстоянии друг от друга, а не так, как это часто бывает: часть подключена длинными проводами, другая — короткими. Это же тоже влияет на звук.

Поэтому собрать правильно работающую систему получается проще и быстрее.
Мы все выпускаем сами и в одном месте. Если мы будем брать компоненты разных производителей, то их трудно согласовать между собой. Мы же все части создаем друг для друга, и получается цельная законченная система.
Один из ключевых принципов Meyer Sound в том, что развитие идет комплексно. То есть все изначально строится в рамках одной системы, и улучшаются ее характеристики.

Вы сказали, что Джон Мейер видит наш мир в высоком разрешении и объемным. Система Constellation, которая реализует это видение, довольно громоздкая. А мир меняется в сторону мобильности. В сторону уменьшения размеров и массы устройств: мы же все хотим положить в карман. Означает ли это, что Сonstellation уменьшится до размеров квартиры? Или она останется в больших залах для подготовленных и искушенных слушателей?
Constellation – это сложная система, и она не ограничивается многофункциональными залами. Цирк дю Солей использует эту систему для того, чтобы изменить звуковой ландшафт. Они расширяют динамический диапазон от очень низкого уровня до невероятно высокого, применяют сложное пространственное панорамирование, помещают зрителя в разные звуковые ландшафты, что тоже нельзя сделать в обычной системе.

Constellation – достаточно дорогая система, которую сложно инсталлировать, настраивать, но если сравнивать ее с традиционными способами изменения акустики, когда двигают стены, потолки, опускают занавесы, то это более выигрышное решение.
Важно, что эту технологию покупают. Много блестящих идей появляется и исчезает, потому что нет спроса. Любую идею необходимо довести до коммерческой реализации. Мы не спонсорский проект, не государственный, а коммерческий.

Есть совершенно иное применение данной технологии. В ресторанах, например, или в офисах. Мы превратили ее в необычную конференц-систему. Сотрудник спокойно общается, не видя микрофоны и другое оборудование. Все поделено на зоны, не слышно того, кого не надо, и никто не мешает работающему рядом. И неважно, какого размера помещение, какая в нем акустика, стеклянные стены или бетонные.
В ресторане можно получить как бы локальную систему звукоусиления для одного стола. У системы множество настроек, зависящих и от количества людей в зале.




То есть вы усиливаете голос, а окружающий шум остается на прежнем уровне?
Нам неважно, на каком уровне говорит собеседник, важно, чтобы полезный сигнал был громче шума.

Но ведь повышение общего уровня звука отрицательно сказывается на слухе.
Мы должны почти полностью заглушить помещение, чтобы пользоваться системой. Это дорого, но еще дороже делить помещение или делать по комнате для сотрудника.
И Constellation — хороший пример того, что мы не создаем современные громкоговорители или еще что-то. Мы разрабатываем звуковые решения для концертов, ресторанов, офисов и переговорных комнат. В центре нашего внимания люди, которые находятся в звуковом поле.

Вы много рассказали об инновациях. В то же время основы физики звука, которые студенты изучают в институте, за последние
100 лет не поменялись. Означает ли это, что вы находите какие-то новые применения старым знаниям или делаете открытия, которые не афишируете, или они, может быть, пока не вошли в учебники? Откуда берутся инновации?
Мы не меняем законы физики, а стараемся лучше понять их и с их помощью найти новые решения. То есть законы физики прежние, но уровень понимания может быть разным. Компьютерные технологии очень сильно продвинули понимание процессов. Раньше это было невозможно.
Акустика — настолько сложная вещь, что вряд ли кто-то знает про акустику все или почти все.

Один пример. Машина доезжает за час из одного города в другой. Расстояние между городами 60 км. Какова скорость машины? Большинство людей скажут, что 60 км/ч. Но если мы посмотрим на траекторию движения машины, то увидим, что она сначала разгонялась, потом остановилась, свернула и поехала переулками, затем выехала на трассу. И количество этих деталей фактически бесконечно, и имеет значение, насколько глубоко мы в них закапываемся. Это простой пример. А если взяться за реверберацию и за передачу энергии?!

Вы можете сказать, какие вещи в акустике уже хорошо изучены, а что требует дополнительных исследований?
Законы физики более-менее понятны. А вот совершенно неясно до сих пор, как мы воспринимаем звук и как работает мозг. И знание законов физики не приближает к пониманию того, как произвести на человека впечатление или испортить его.
Вот еще простой пример. Человек находит положение источника звука в пространстве, определив разницу во времени между приходом сигнала в каждое ухо. Но как объяснить феномен, что человек, оглохший на одно ухо, безошибочно устанавливает направление, откуда идет звук? Сложно придумать систему, которая бы это повторила.

Второй пример — эффект вечеринки. Если мы разговариваем в баре, где очень шумно, мы слышим собеседников. Если мы это запишем на диктофон, то не сможем разобрать ни слова. Значит, мозг умеет сортировать полезные и неполезные шумы.
Таким образом, нет никакой ясности в том, как эти хорошо изученные процессы влияют на мозг.

Расскажите, что вас больше всего удивляет в работе мозга.
Во-первых, все измерения, которые мы делаем, гораздо грубее, чем чувствительность уха по любым параметрам. То есть измерить то, что мы слышим, пока что не представляется возможным.
Во-вторых, огромное количество феноменов, которые не объясняет ни медицина, ни физика.

Звукорежиссеры и дирижеры хорошо слышат музыкальные ноты. Дирижеры, естественно, слышат, если скрипка фальшивит. Но медики знают, что с возрастом чувствительность слухового аппарата теряется. И если звукорежиссеров и дирижеров отправить на самый простой слуховой тест, многие его не пройдут. Но это совершенно не мешает им прекрасно выполнять свои профессиональные обязанности и точно слышать оркестр. Наука не может объяснить, каким образом это получается.

В продолжении интервью вы узнаете:
• зачем поднимать громкоговоритель на тридцатиметровую высоту;
• о студийной акустике для Pixar и Skywalker;
• как работают процессоры;
• какой звук любит Пабло;
• о наградах, которые получила компания Meyer Sound;
• как Пабло управляется с командой разработчиков.СохранитьСохранитьСохранить