«Би-2» в «Олимпийском». Интервью с Сергеем Большаковым, мониторным звукорежиссером группы «Би-2»

Сергей Большаков,
мониторный звукорежиссер группы «Би-2»

Наверное, самое страшное, что можно представить в работе звукорежиссера, – это огромный стадион, не приспособленный для концертов. И тут приходите вы с филигранными требованиями к звуку, студийными заготовками. Насколько вам удалось реализовать их в этом проекте?

Понятно, что стадион – сложная для звука площадка, а «Олимпийский» акустически не самый идеальный, но тут был компромисс: либо много зрителей и большое шоу, либо маленький аккуратный акустический зал и идеальное звучание. Мы сделали все возможное, чтобы и на большом стадионе было понятно, что мы хотим показать и что зрители должны услышать.

За полгода начали обсуждать этот проект с компанией Meyer Sound, думали, как нам сделать так, чтобы на этом огромном стадионе более тридцати тысяч зрителей услышали одно и то же. Это и было нашей самой важной задачей. Инженеры Meyer Sound предложили решение. Когда специалисты «Имлайта» все развесили, я походил по стадиону и могу сказать, что 95% зрителей слышали одно и то же. 5% пострадало, но стопроцентного равномерного звучания на стадионе добиться невозможно.

Это ваша самая большая закрытая площадка?
Пожалуй, да. Для группы это большое достижение: за всю свою 25-летнюю историю коллектив первый раз собрал «Олимпийский», двадцать шесть тысяч человек – ни одного свободного места.

Что просили инженеры Meyer Sound для расчетов?
Чертежи стадиона. И они сразу предложили такую большую площадь покрыть не основными линейными массивам, чтоб не через весь зал доносить звук, а распределить его на зоны и озвучить каждую индивидуально. Они такую же технологию используют с Metallica, которая работает Meyer Sound много лет. Поэтому повесили 440 колонок. Благодаря тому, что у каждого сектора были свои индивидуальные системы, удалось без избыточной акустики донести звук по всем зонам. Самым компромиссным местом, как ни странно, стал партер, потому что это центр зала и отражения прилетают со всех сторон. А на трибунах звук был прекрасный, это точно.

Для вас как для мониторного звукорежиссера изменилось что-то от такого количества колонок?
Нет, ничего не поменялось. Даже наоборот, чем больше зал – тем легче мониторному инженеру: меньше отражений возвращается. Они настолько поздно прилетают, что не создают на сцене избыточные помехи. Чем больше зал, тем в наушниках легче. На улице вообще как в студии: звук улетает и не возвращается. Сложности появляются на стадионах среднего размера, где приходится решать проблему звуковых отражений. В маленьких залах тоже особых сложностей нет, там не нужно так все разгонять, и они хоть как-то акустически обработаны. А в данном случае мощность звука была распределена на зоны и не было необходимости делать основные порталы громко, а это значит на сцене тихо и комфортно.



На этом концерте был нюанс, которого не было ни на одном нашем концерте в этом туре. Мы пригласили оркестр, и последние четыре песни были с живым оркестром. Вот им нужно было сделать дополнительную мониторную линию. Но это просто еще одна дополнительная мониторная линия, уже без наушников.

Как вы ставили микрофоны музыкантам оркестра?
Прищепки и мониторы на полу: мы так делаем на всех наших концертах с оркестром.

То есть на сцене был все тот же мониторный сетап, про который вы рассказывали в прошлой статье.*
Конечно. Весь смысл в том, чтобы максимально стабилизировать мониторную часть, чтобы ребята, выходя на сцену, без саундчека, слышали всегда одно и то же.
_______________________________________________________________________________________________________________________________________
* См. «Шоумастер» №1 2018 (92)


То есть это самая стабильная часть?
Все верно, она достигается самыми современными путями. Стабильность, но не консервативность. Мы ищем новые решения, применяя их осторожно и постепенно. Традиционными средствами такой стабильности добиться сложно.

Мы шли к этому последние три года, и сейчас за весь тур я только пару раз что-то менял на мониторном пульте. Если так пойдет дальше, я забуду, где какие каналы (шутка). Это и было целью: сделать максимально повторяющуюся и не зависящую от помещений и городов систему. Музыканты пришли, надели мониторные наушники и играют. Концерты проходят одинаково, независимо от того, есть ли саундчек у группы или нет. По сути сейчас саундчек нужен группе для приведения себя в некую эмоциональную форму, чтобы выйти на концерт уже подготовленными.

В таком большом зале группе надо было что-то менять? Может быть, в приемах игры, аранжировках?
Нет, мы ничего не меняли. Единственное, что мы сделали: для четырех финальных песен с оркестром, написали специальную оркестровую аранжировку. На «бис» исполняли классические песни: «Полковник», «Серебро», «Сердце» и «Родина». Вот для них Вячеслав Ахметзянов, контрабасист и аранжировщик, написал партии, которые корректно взаимодействуют с рок-группой. Мы ему дали концертную версию песен: «Вот группа играет это и это. Ты должен придумать партии скрипок и духовых, которые не будут ей мешать, а будут дополнять и дадут эффект присутствия.

  



Это – с одной стороны. С другой, есть классические аранжировки этих песен с альбомов, где играют синтезаторные скрипки. Вот у Славы и была задача все это вместе собрать, дописать аранжировки для оркестра, чтобы они были такие же, как на старых записях. Мы многие партии даже не играем в живом выступлении: скрипок нет, – они так и остались на альбомах. А тут сделали подарок фанатам, воспроизвели оригинальные аранжировки с живыми скрипками.

Так же я немного пересмотрел «летающие эффекты» в 5.1, основываясь на годичном опыте. Весь тур я наблюдал, как это в принципе работает в стадионных условиях, чтобы в новом туре «The best 2», который начнется с осени, продолжить использовать эту технологию, сделав ее более насыщенной. Но не выдержал и внес небольшие изменения уже в этот концерт: сделал более явными некоторые элементы, которые пролетают или звучат сзади.
Было бы странно целый год оттачивать это сложное шоу, а в «Олимпийском» показать что-то другое. Мы сделали то же самое, но с учетом такого гигантского пространства.

И инструменты так же подзвучивали в «Олимпийском»?
Как это ни скучно звучит, да. Это и было целью моего появления в группе когда-то: все привести к некоему повторяющемуся очень четкому сценарию. Все одинаково, все коммутируется, проверяются уровни, и все. Изменения есть, конечно, у Юры на FOH-пульте, потому что залы вносят свои коррекции. Бывает так, что из-за особенностей зала он вынужден чуть больше низких частот в сабах дать, и на сцене становится гулко, какое- то его влияние на мониторинг есть. Но мы обсуждаем, как поступать, может быть, в другом спектре низ этот приподнять, чтобы не мешал на сцене.
Мне кажется, что повторение и стабильность — это куда более сложная задача, чем каждый раз удивлять чем-то необычным, но не доведенным до конца.

В «Олимпийском» не было проблем с радиочастотами?
Нет, все было в порядке. Как правило, проблемы с частотами возникают либо на фестивалях, где много разных групп и источников, либо где рядом расположены государственные учреждения с правительственной связью. Мы уже несколько лет сотрудничаем с компанией Sennheiser, они предлагают нам самое новейшее оборудование, и их цифровые устройства настолько стабильно и хорошо работают, что я даже забываю, как делать некоторые настройки. Мы привозим оборудование, включаем, и оно работает.

Вам нравится работать на Meyer Sound?
Meyer я могу только хвалить.

А вам есть с чем сравнить?
Мы прослушали проверенные топовые линейные массивы нескольких производителей, играли на них концерты, смотрели, как все управляется, как повторяется, чтобы найти лучшее решение для стадионов. И пришли к единому мнению, что нам нравится именно Meyer Sound. Есть не менее достойные производители, но, как нам кажется, то, что мы хотим донести, на Meyer получается лучше всего.

Почувствовали характер Leo?
О да! Во время первого концерта на Leo совершили классическую ошибку: не зная его возможности, просто сделали как всегда. И оказалось, что это очень громко. Для Юры открылись новые возможности, он сам удивился. Это было полгода назад, в Бобруйске, на «Би-2» Fest, где было почти 120 тыс. зрителей.

Но если у вас на сцене такая стабильность, то как развиваться дальше?
Планы большие. В новом туре «The best-2» хотим поставить перед собой более сложную задачу. Поскольку будут песни как двадцатилетней давности, так и новые, мы хотим, чтобы и зрители слышали эту разницу. Чтобы старые песни звучали по-старому, а новые – по-новому, чтобы показать «разноцветность», «разнозвучность» всех альбомов. Ведь раньше были другие инструменты и оборудование. Донести эту разницу в стадионном масштабе – очень интересная и сложная задача и для инженеров, и для музыкантов. Мы сейчас думаем, как это сделать. Нужно вспомнить набор инструментов, комбиков, ка- кие-то комбики отсэмплировать, чтобы все не возить. Мы сейчас для этого подготовили гибкую техническую основу. Перешли на современные гитарные процессоры, которые сэмплируют нужные нам комбики.



Шура составил список песен, пройдемся по нему и вспомним старые песни, старые звуки. Эту сверхзадачу на стадионах будем решать с помощью того же Meyer Sound. Мне кажется, не всем это удается. Даже в классических группах такой тембровой коллаж я слышал, пожалуй, только у Пола Маккартни. И как раз на концерте Маккартни несколько лет назад я обратил внимание, что песни Beatles звучат как Beatles, а песни с последнего сольного альбома звучат как новые песни, и это производит впечатление! Я люблю песни Beatles и хочу их слушать в прежнем виде, а песни с нового альбома хочу слушать со всеми новыми фишками. Казалось бы, очевидные вещи, но как это сделать в рамках одного концерта и сцены без глобальной смены большого количества оборудования, придется подумать. Приходите послушать, что получится.




СохранитьСохранить