Интервью с Биллом Чамплином

Александр Потанин

В начале июля в московском зале «Крокус Сити Холл» состоялся долгожданный концерт легендарного композитора и музыканта Билла Чамплина. Больше двадцати восьми лет он проработал c группой Chicago,  написал ряд подлинных хитов, за которые не раз удостаивался премии Grammy. Несмотря на плотный  график пребывания в Москве, мистер Чамплин нашел время ответить на вопросы корреспондента журнала «Шоу-Мастер» Александра Потанина. 

Александр Потанин: Здравствуйте, мистер Чамплин. Рады наконец-то видеть Вас в Москве! Знаете ли Вы, что россияне очень любят джаз-рок и отлично знают музыку группы «Чикаго»? Мы очень Вас ждали.
Билл Чамплин: Честно говоря, к вам не так просто попасть. Я никогда не играл перед российской аудиторией, и теперь, когда мне представился этот долгожданный шанс, я даже немного волнуюсь, чего не случалось со мной уже много лет. На протяжении всей моей карьеры Россия оставалась одним из самых недоступных и загадочных мест, и вот наконец-то я здесь!
А.П.: Как вас встретила Москва?
Б.Ч.: Отлично. Я всегда считал, что Россия – северная страна, но Москва встречает нас невероятно теплой погодой (речь идет об июньской жаре, – прим. авт.) и невероятными пробками. Пробки – это нечто. Но сам город... Вы живете в очень красивом городе.



А.П.: Спасибо. А теперь, перейдем к музыке. Вы известный музыкант-новатор, постоянно ищущий новые формы. Как Вы думаете, сегодня все еще можно изобрести в музыке что-то новое?
Б.Ч.: Я думаю, что музыкальное новаторство – это не просто поиск новых последовательностей хорошо всем известных двенадцати нот. Новаторство в музыке – это в первую очередь новаторское мышление. И сейчас очень благоприятное время для развития такого мышления. Ведь музыка – это не просто мелодия, ритм, аккорды... Давайте посмотрим на это вот с какой стороны. Еще недавно музыка была неплохим бизнесом. Немало людей приходило в музыку ради больших денег. Этот подход определял многое. Поиск денег толкал их на подражание и использование хорошо известных форм, гарантировавших прибыль. Эти времена закончились. Больших денег в музыке больше нет. И глядя на это, я могу сказать, что в данный момент музыка как никогда полна здоровых тенденций. Да, большие деньги ушли, но мы получили долгожданную свободу. Остались лишь те, кто не мыслит жизни без музыки, и им принадлежит почти все музыкальное пространство. Если так пойдет и дальше, останутся лишь фанатики, которые обязательно изобретут что-то новое. Так было всегда. Блюз и джаз придумали не продюсеры. Это пришло снизу, оттуда, где люди и не помышляли ни о какой карьере. Сейчас очень непростые времена, а именно в такие времена и появляется что-то новое.
А.П.: Вас не тяготит багаж вашей карьеры, ведь известно, чем больше у музыканта хитов, тем меньше люди хотят услышать от него что-то новое?
Б.Ч.: Я не думаю об этом. Естественно, многие все еще воспринимают меня как часть группы «Чикаго». Что ж, это страницы, которые невозможно выкинуть из моей повести. Но это вовсе не означает, что я остановился в развитии. Вот и завтра мы будем играть часть новых произведений и, конечно же, хиты из прошлого. Тут важна гармония. Важно, чтобы новые песни были не хуже старых. А то, что они пока неизвестны – это не беда. Поверьте. Я сталкивался с этим много раз. Аудитория хочет слышать старые хиты, но если вы предложите им нечто хорошее новое, она обязательно отреагирует. Тем более на концерте, когда ты можешь обратиться к зрителям напрямую. И еще для меня важен такой момент: я никогда не стремлюсь играть хиты именно в том виде, в каком они стали известны. Многие музыканты играют свои песни нота в ноту на протяжении долгих лет. Для меня это неприемлемо. Я играю здесь и сейчас. Я живу здесь и сейчас. Вот в эту минуту я стою вот на этой сцене вот перед этой аудиторией. Я могу изменить аранжировку, поменять темп, сделать какое-нибудь отступление... И это всегда срабатывает. Людям интересно слушать новые вариации как и хорошие, новые песни. Поэтому тут большой проблемы я не вижу.
А.П.: Что Вы думаете о новом поколении музыкантов? Вы находите их музыку привлекательной? 

Б.Ч.: Говоря о новом поколении, давайте определимся, о ком идет речь. О головах из MTV-телевидения или о тех, кто действительно посвятил свою жизнь музыке? Это большая разница, и если мы говорим о первых, то ничего интересного я в них не нахожу. Но если мы говорим о вторых, помилуйте, интересных музыкантов очень много. Они во многом лучше нас. Даже если такая молодежь берется за ортодоксальные стили, получается совсем другая музыка. Послушайте, что делает молодежь в хард-роке! Это очень классная музыка, до который мы, старики, вряд ли когда-нибудь додумались бы. Да, у них нет такой длинной карьеры, у них нет большого количества хитов, у них нет такой известности, как у нас, но все это приходящее. Известность требует времени. Карьера требует времени. И это время у них есть. Поэтому за дальнейшее развитие музыки я совершенно спокоен (смеется).
А.П.: Вы невысокого мнения о MTV, не так ли?
Б.Ч.: Я не могу сказать, что у меня вообще есть хоть какое-то мнение на этот счет. Скажу лишь одно – это больше не музыкальный канал. Сейчас там идут сплошные реалити-шоу, часто вообще не имеющие никакого отношения к музыке. Сама по себе музыка на MTV, похоже, больше никого не интересует. И я говорю не только о продюсерах, но и об аудитории. За музыкой люди теперь отправляются в другие места, например, на музыкальные фестивали. Посмотрите, какой популярностью сегодня пользуются музыкальные фестивали, сколько там выступает групп, и как быстро растет аудитория таких мероприятий. Фестивали, стартовавшие с пятью тысячами зрителей всего несколько лет назад, теперь легко собирают десятки тысяч. Молодым командам такие мероприятия дают куда больше возможностей, чем музыкальное телевидение.
А.П.: Теперь, если позволите, несколько технических вопросов. В Америке кто-нибудь еще использует запись на ленту? 


Б.Ч.: Лента ушла. Забудьте. Эта история закончилась. В нашей студии все еще стоит 24-канальная «машина», но лишь потому, что ее жалко выкинуть: сколько всего мы на ней записали! Мы все считаем, что запись на ленту – это правильно, и – пишем на жесткий диск и Pro Tools. Недавно я был в студии Westlake Audio, совсем недолго, небольшая встреча. Это место, где Джексон под руководством Куинси Джонса записал Thriller. Я бывал там и раньше, и вот прихожу в очередной раз и вижу, что со своего места пропал 24-канальный Studer! Я так и ахнул. Все, ленты больше нет, забудьте! Да, у магнитофонной записи все еще есть ряд преимуществ, но этого недостаточно, чтобы использовать столь сложную технологию. Все, что осталось от ленты, – небольшая хитрость, к которой прибегают некоторые, дабы получить эту неподражаемую магнитофонную компрессию: звук идет на пишущую головку, и тут же снимается воспроизводящей. То есть, на ленте звук живет меньше дюйма и отправляется прямиком в Pro Tools. И все. Это все, для чего сегодня могут пригодиться эти 24-канальные супермашины прошлого.
А.П.: Тем не менее многие сейчас вновь открывают для себя старые технологии, например, винил.
Б.Ч.: Открывают, но, я думаю, исключительно ради «фишки». Да, винил сейчас набирает некоторую популярность. И это здорово. Но вряд ли мы можем утверждать, что это новый промышленный стандарт. Даже старый добрый компакт-диск сегодня потихонечку умирает. Серьезно. Недавно я общался с людьми с фабрики, тиражирующей компакт-диски: они сокращают людей, потому что сокращаются объемы производства. Поэтому винил хорош как «фишка». Без «фишки» сегодня вообще ничего не продать. К своему последнему CD я, например, приложил DVD-диск с фильмом о создании этого альбома. Я называю это «электронные заметки». Приходится что-то придумывать.
А.П.: И вот мы пришли к тому, что музыкальный файл – есть лучший носитель для музыки. Посмотрите, как романтично это выглядит: музыка – вещь нематериальная, файл – тоже. Некоторые группы сейчас даже не издают свои альбомы на CD. Они даже альбомами это не называют. Теперь это релиз. Иногда всего одна песня. Хотя многим все же приятнее взять с полки компакт-диск, посмотреть на обложку, вынуть пластинку и поставить ее в проигрыватель. Что ближе вам?
Б.Ч.: Я постоянно пользуюсь iTunes. Компьютер прекрасно справляется с функцией хранения и воспроизведения музыки. В моем компьютере очень много разной музыки и когда я хочу что-то услышать я пользуюсь компьютером. Но так же очень часто мне хочется прослушать диск, как некое единое музыкальное творение, и тогда действительно CD гораздо лучше. Это гарантированное звучание в том виде, в каком оно было задумано при мастеринге (никаких лишних конвертаций), а иногда можно послушать и DVD, потому что звук на них пишется в 24-битном формате. Но в целом я все же за материальный CD: мне сложно платить деньги за музыку, которая не записана на диск, сложно, платить за что-то, что ты не можешь взять в руки. Но, разумеется, тут речь идет больше об ощущениях и опыте. Я полагаю, следующее поколение будет лишено этого трепетного отношения к обложкам, коробочкам и лежащим в них компакт-дискам.
А.П.: К тому же, эти нематериальные объекты, я сейчас говорю о звуковых файлах, имеют склонность к совершенно бесконтрольному распространению. Многие говорят, что если так пойдет и дальше, интернет убьет звукозаписывающую индустрию.
Б.Ч.: Он уже убивает ее. Прямо сейчас. Колоссальными темпами. Зайдите в любую студию звукозаписи: каждый компьютер стоит пять тысяч долларов, каждый плагин от трех сотен до тысячи, сам по себе Pro Tools – еще двадцать тысяч, а еще микрофоны, усилители, мониторы – как все это купить, если пластинка, как основной продукт студии, больше не приносит денег? А сколько стоит обучение одного инженера?! На это нужно потратить полжизни, и если людям не платить, кто будет этим заниматься? Раньше все крупные студии работали с большими лейблами и проблем с деньгами ни у кого не было. Теперь на ладан дышат сами лейблы. Даже у таких гигантов как EMI прибыль снижается каждый год и способа поправить положение пока еще никто не придумал. Если так пойдет и дальше, крупных лейблов скоро не станет.
А.П.: И что тогда?
Б.Ч.: Никто не знает ответа на этот вопрос. Разумеется, музыка от этого не исчезнет, но все будет по-другому, не так, как раньше, это совершенно верно. Никто не говорит, что это будет катастрофа. Если честно, мои взаимоотношения с большими лейблами никогда не были простыми. Я терпеть не могу, когда какой-нибудь продюсер, которого я вижу впервые в жизни, приходит и заявляет, что группа «Чикаго» может звучать только так, и никак иначе. Я могу его понять, ему нужно узнаваемое звучание, чтобы пластинка лучше продавалась, но не могу с ним согласиться. Поэтому мне больше нравится концепция творческой независимости: никто не дает тебе никаких гарантий, но и в душу никто не лезет. Свой последний альбом я продюсировал сам, потому что, как мне кажется, я точно знаю, как он должен звучать.
А.П.: То есть, падения продаж в музыке вас не сильно расстраивает?
Б.Ч.: Мы здесь собрались не только ради продажи дисков. Уверяю вас.
А.П.: Уверен в этом и полагаю, что даже если продажи музыки прекратятся совсем, самой музыке это никак не угрожает. Ведь самое естественно состояние музыки – это live, живое исполнение, которое нельзя убить. Люди всегда будут приходить на концерты мастеров, и будут платить за это деньги. Не так ли?
Б.Ч.: Звучит обнадеживающе, но на самом деле «убить live» не так уж и сложно. Многие исполнители включают в свои живые выступления предварительно записанные треки. Это происходит очень просто. Сперва говорят, а давай-ка включим барабанщику клик, чтобы ему было легче ориентироваться. Потом, бэк-вокал – не такая уж и важная вещь, давай его тоже запишем. Потом – духовые. Потом – перкуссия. И что остается? Остается лишь записать в Pro Tools основной вокал и (щелкает пальцами) – live умер! И людям это нравится. Такой концерт превосходно звучит. Люди приходят слушать. А что еще нужно музыканту?
А.П.: Убежден, это временно. А то как-то совсем все пессимистично получается.
Б.Ч.: Ни в коем случае. Хороших тенденций сейчас больше, чем плохих. В кризис люди больше концентрируются на том, что они делают, обостряется конкуренция, из музыкального бизнеса уходят случайные люди и те, кто пришел в него только ради денег. От всего этого музыка только выигрывает. Поверьте мне, мой опыт позволяет говорить об этом совершенно ответственно.
А.П.: Спасибо за обнадеживающий финал.
Б.Ч.: Спасибо за интересные вопросы.